Неточные совпадения
— Обойти? Обойдешь, поди-ко! Глаза какие-то
зеленые! Силился, силился, хотел выговорить: «Неправда, мол, клевета, ваше превосходительство, никакого Обломова и знать не знаю: это все Тарантьев!» — да с
языка нейдет; только пал пред стопы его.
Утро. Солнце блещет, и все блещет с ним. Какие картины вокруг! Какая жизнь, суматоха, шум! Что за лица! Какие
языки! Кругом нас острова, все в
зелени; прямо, за лесом мачт, на возвышенностях, видны городские здания.
За ужином были славные
зеленые щи,
языки и жареная утка.
Англичане хорошим чаем, да просто чаем (у них он один), называют особый сорт грубого черного или смесь его с
зеленым, смесь очень наркотическую, которая дает себя чувствовать потребителю, язвит
язык и небо во рту, как почти все, что англичане едят и пьют.
Весна. Из-за
Зеленой Стены, с диких невидимых равнин, ветер несет желтую медовую пыль каких-то цветов. От этой сладкой пыли сохнут губы — ежеминутно проводишь по ним
языком — и, должно быть, сладкие губы у всех встречных женщин (и мужчин тоже, конечно). Это несколько мешает логически мыслить.
К изучению французского
языка и хороших манер не имеет он ни малейшего пристрастия, а любит больше смотреть, как деньги считают, или же вот заберется к подвальному и смотрит, как
зеленое вино по штофикам разливают, тряпочкой затыкают, да смолкой припечатывают.
И замолчал, как ушибленный по голове чем-то тяжёлым: опираясь спиною о край стола, отец забросил левую руку назад и царапал стол ногтями, показывая сыну толстый, тёмный
язык. Левая нога шаркала по полу, как бы ища опоры, рука тяжело повисла, пальцы её жалобно сложились горсточкой, точно у нищего, правый глаз, мутно-красный и словно мёртвый, полно налился кровью и слезой, а в левом горел
зелёный огонь. Судорожно дёргая углом рта, старик надувал щёку и пыхтел...
Как изображу я вам, наконец, этих блестящих чиновных кавалеров, веселых и солидных, юношей и степенных, радостных и прилично туманных, курящих в антрактах между танцами в маленькой отдаленной
зеленой комнате трубку и не курящих в антрактах трубки, — кавалеров, имевших на себе, от первого до последнего, приличный чин и фамилию, — кавалеров, глубоко проникнутых чувством изящного и чувством собственного достоинства; кавалеров, говорящих большею частию на французском
языке с дамами, а если на русском, то выражениями самого высокого тона, комплиментами и глубокими фразами, — кавалеров, разве только в трубочной позволявших себе некоторые любезные отступления от
языка высшего тона, некоторые фразы дружеской и любезной короткости, вроде таких, например: «что, дескать, ты, такой-сякой, Петька, славно польку откалывал», или: «что, дескать, ты, такой-сякой, Вася, пришпандорил-таки свою дамочку, как хотел».
— Сотовый мед каплет из уст твоих, невеста, мед и молоко под
языком твоим… О, иди скорее ко мне. Здесь за стеной темно в прохладно. Никто не увидит нас. Здесь мягкая
зелень под кедрами.
Я не раз слыхал, что в свое время Иван Неофитович был одним из лучших танцоров на балах Московского Благородного Собрания. Он прекрасно владел французским
языком и всю жизнь до глубокой старости с
зеленым зонтиком на глазах продолжал читать «Journal des Debats. Высокого роста, но и когда я его помню, человеком лет 45-ти, он уже был нетверд на ногах и ходил, как люди сильно выпившие, зигзагами.
Цезарь с голого перекинулся на хороших посетителей и с тоской в мутных старческих глазах сперва залаял на
зеленый зонтик дамы, а потом взвыл на иностранца так, что тот побледнел, попятился и проворчал что-то на не известном никому
языке.
— Да как же, — возразил я, — ты что-то мне неладно говоришь, с девкою этою приключилось не от того. Я знаю, что ее леший воровал, она, слышно, пропадала долгое время. Зачем же ты меня обманываешь? — А сам все ему в рожу гляжу и вижу, что он от последних моих слов
позеленел, даже и в
языке позамялся.
Ужин был совершенно разночинный, хотя и нанимался для него повар, крепостной человек какого-то генерала: был галантир, был
язык под картофелем, были котлетки с
зеленым горошком, был, наконец, гусь, и под конец всего бламанже.
С шипением она взбегала еще дальше, чем в первый раз, и, достигнув каймы из буро-зеленых водорослей и мелких древесных обломков, свежевыброшенных прибоем раковин, просачивалась сквозь песок, словно вперегонки, а на ее место набегали новые пенистые
языки.
Князь Вадбольский. Исполать [Исполать — слава (греч.).]! теперь поразведаемся и с певуном. Кажется, речь была о Вадбольском, который неосторожно когда-то, во времена оны, посмеялся над тем, что нерусский коверкал в песне русский
язык. Грех утаить: надрывался аз грешный от смеху, когда этот любезник пел: «Прости,
зеленый лук! Где ты, мыла друк?» — и многое множество тому подобного.
Медленно выходит на тропинку громадный матерый серый волк, глазища горят
зеленым огнем, из полураскрытой пасти глядит кровавый
язык, облизывает он им губы красные в предвкушении добычи.